Фан-арт на пиратскую тематику, Рассказы, Арт и т.д. Опции

[Слепой Пью]

Кто-то из новичков спрашивал про тему, в которой можно выкладывать рассказы по игре и навеяные игрой... Сам он не создал, замучу я

Шибко длинные романы лучше частями, а то ругаться будут, да и скролл у мыша жалко
Просьба таки не флудеть, посты типа "Я это, поплыл, потпил всех нах, круто!" буду просить у модеров тереть .

Так то чем чёрт не шутит, может тут на форуме новый Эксвемеллин или Сабатини тусуется .

Для затравки моё...


Никогда не доверял я этому абордажнику… Не понимаю, зачем вообще он нанялся в мою команду: денег платил я мало, корабль даже кораблём не назовёшь, одно слово – корыто. Команда – сброд и мерзавцы со всего архипелага, объединённые только ненавистью к испанцам и желанием быстро разбогатеть. Он же выделялся среди всех. Не возрастом - были головорезы и постарше его, не мастерским владением саблей, хотя никто не смог бы победить его в честном бою из команды, да что из команды – даже я проиграл бы схватку с ним. Было в нём что-то… величественность, что-ли… Он внушал уважение. Всем своим видом, каждым жестом. В его присутствии сами собой затихали драки, решались миром споры, команда благоговела перед ним. Я не доверял ему. Недоверчивый Марселец – так звали меня все. Жизнь сироты на улицах портового города приучает к ожиданию удара в спину. Каждый день я ждал его появления в компании недовольных пиратов с чёрной меткой. Ничто не мешало ему поступить так, он был сильнее, опытней, команда пошла бы с ним. Что останавливало его? Не знаю…

Год мы резали испанцев. Удача была с нами, и хоть никто так и не разбогател, ненависть свою мы питали реками испанской крови. За время боёв и абордажей я приобрёл несколько шрамов, лишился двух пальцев на левой руке, но не потерял свою недоверчивость. Хоть он и спасал не единожды мою жизнь (дважды - я видел точно, а сколько раз он прикрывал мою спину…), я всё равно не верил ему. И однажды это случилось. Уже месяц мы мотались без добычи и денег, провиант был на исходе. Не хватало лишь искры для взрыва. Этой искрой стали крысы. Чёртовы твари, к которым все не то что привыкли, а смирились как с неизбежным злом, прогрызли бочонок с ромом. Утром на палубе меня ждал тёплый приём – флибустьеры с мрачными лицами, и трое из молодых с вопросом: «Какого дьявола, кэп?». Я был готов к такому повороту, смерть неизбежна и в ад я отправлюсь не в одиночестве. Но где же странный абордажник? Вот что действительно напугало меня, его не было в толпе… Звук вынимаемой из ножен сабли за моей спиной был мне ответом. «Паршиво», - мелькнула мысль, - «не успею…» Но вместо холодной стали я почувствовал его надёжную спину. «Прорвёмся, кэп». Смертоносным смерчем прошли мы по палубе оставляя за собой трупы недовольных. «Почему?» - спросил я, вытирая кровь с клинка. Он лишь пожал плечами. Я не верю ему.

Ещё через полгода мы захватили бриг, обо мне говорили в тавернах. Половиной, если не больше, своей славы и удачи я был обязан ему. Проклятье, кто он? Дьявол?

Тем утром мы заметили силуэт на горизонте. Испанский галеон, гружёный по самую ватерлинию. Добыча непростая, но возможная и необходимая. Погоня, опасный танец двух кораблей, залпы пушек, свист ядер и картечи, едкий запах пороха. И вот, упоение для пирата: стук бортов, мушкетные выстрелы, абордаж! Я больше не капитан, я убийца. Без мыслей, сомнений, только реакция и расчёт. Удар – испанец сползает на палубу, ещё, ещё, укол, финт, лезвие режет чьё-то горло… И всюду за мной тенью тот абордажник… Каюта капитана. Где же он сам? Осматриваюсь: Библия, иконы, карты, оружейная стойка. Отражение в бронзовом канделябре: человек в шкафу, в руках пистолет. Не успеть, не укрыться, дурацкая смерть… Рывок вперёд-вправо, выстрел, что-то падает под ноги, я жив! Удар, толедский клинок пронзает испанца насквозь и застревает в переборке. «Пришпилил как букашку», - вырывается истерический смешок. Но как я выжил? Резкий поворот – на полу мой странный абордажник. Одного взгляда хватает, чтобы понять – не жилец… «Почему?» - снова задаю мучающий меня вопрос. «Прости, сын, я был плохим отцом…»

Как удар. Воспоминания. Цель моего приезда в Новый Свет. Мать перед смертью говорила, что он отправился сюда за богатством и славой. Я хотел найти его. Посмотреть в глаза и выпустить кишки. Странны дела и пути твои, Господи.

Галеон был забит золотом. Мы не взяли его. Облили все на корабле маслом и подожгли. Команда не сказала ни слова, все уважали Старого Дюка. Погребальный костёр, богаче чем у древних королей – он был достоин его. Прощай отец.

[DinGrey]

Одна история из жизни достославного капитана Сайласа по прозвищу "Счастливчик Таллер".

Часть 1.

Сайласу снился сундук. Обычный дорожный сундук, с черной кожей и желтыми пошлыми вставками. Обыкновенное вместилище обыкновенных вещей. Пузатый сундук нагловато, однако, все же, не слишком вызывающе, лежал на песчаном бархане под солнцем, грезя своими, презренными, некому не известными сундуковыми делами, никого не трогая, целомудренно скрывая простоту вмещаемых им вещей. Но, флегматичная отстраненность и простота сундука не обманула проницательного Сайласа. Сундуковая начинка, по всем правилам сна, таки обязана была быть не простой, а… ну там посмотрим. При приближении, оказалось, что сундук начал расти, стал огромен, гораздо больше своих глупых собратьев. Его железные уголки–оковья начали предостерегающе накаляться жаром. Стало жарко. Горло пересохло и захотелось пить. Похоже, сундучище понял, что его тайна на грани раскрытия и, чтобы не быть раскушенным, зло ощетинился оскалом двух щелкающих замков, принялся клацать крышкой, обдавая Сайласа зловонием своих внутренностей. Но Сайласа не испугало клацанье дешевых запоров. Такие он с легкостью вскрывал, будучи еще прыщавым юнцом, а вот увеличивающиеся размеры дорожного спутника всех авантюристов, скряг-купцов и выгнанных мужей, напротив, пугали. Еще чуть-чуть, и его проглотит это чудище, засунет его в свое бездонное нутро. Сайлас развернулся и попытался побежать прочь – ему не хотелось быть начинкой этого зловещего гробосундука. Ноги предательски подкашивались, он поскользнулся, его начал засасывать неприятный теплый песок. Эта смесь с тошнотворным привкусом была везде. В штанах, под рубахой, на зубах, в горле. «Неужели вот так, глупо и не логично погибну я?- Грустно подумалось Сайласу. – Представляю свою надгробную эпитафию: засосан насмерть! Жуть!!». Все же жажда жизни возобладала в сердце Сайласа и он решил принять свой последний бой с тупым порождением своей фантазии.
«Ну же! Вставай! Давай, давай, неудачник, - внезапно, но в тоже время как-то ожидаемо, усмехнувшись, произнес кто-то за левым плечом Сайласа, - что ты раздумываешь, человече? Иди! Овладей им! Надругайся над его пузатой невинностью! Нужно взять все!». Сайлас обернулся и увидал за спиной туманную фигуру в треуголке. Незнакомец, дрожа и, то и дело, рассеваясь, или, наоборот, концентрируясь, висел в воздухе, стараясь заглянуть за плечо Сайласа. Казалось, размытое пятно, которое предлагало действовать смелее, тянуло к загадочному сундучку - гробику. Желание открыть и узнать его адское содержимое все сильнее овладевало. Страх и любопытство терзали душу… Любопытство победило. А содержимое поверженного вместилища обрадовало. Помимо прохладной бутыли эля, круга прованского сыра и прочей сентиментальной мелочи, сеньор Сундук хранил настоящее сокровище. Звенящие испанские дублоны! А еще обоюдоострый «Торнадо» - клинок высококачественной стали кузниц Толедо. Такой он однажды видел у одного заносчивого генерал - капитана. И, наконец, отливающий вороненой сталью пистолет. Пересчитав золотую мамону, Сайлас обнаружил, что она составляла ровно шестьсот шестьдесят шесть кругляков. Сайлас, для собственного счастья, отсчитал ровно шестьдесят четыре десятка золотых, сунул пистолет за пояс и взял в руки «Торнадо». Счастливый обладатель клада решил, что хозяин сундука, который наверняка ищет свое сокровище, не заметит пропажи такой мелочи. Сайлас еще раз взглянул на днище поверженного противника. Посчитал глазами кругляки и скорчил гримасу - нет, настоящие джентльмены не позарятся на жалкие двадцать шесть монет на дне сундука, когда в кармане в две дюжины раз больше! Сайлас, пытаясь зубами выдрать пробку из бутыли эля, обернулся, желая поделиться своей мыслью с неясной фигурой, но туманный незнакомец в треуголке исчез.
Однако, взамен странного соучастника вскрытия, неожиданно и неизвестно откуда появились три багровые тени. Они кружили вокруг Сайласа, смеялись и светили своим страшным одиноким глазом, единым на всех. Яркое око свободно бродило по их телам, появляясь, то на уровне плеч, то на уровне живота. «Вот они, - успел подумать Сайлас, - страшные стражи черного сундука!».
- Кто-о-о ты? Что-о-о ты тут дэ-э-элаешь? – пробасила самая толстая тень, возможно, самая старшая из троицы. У нее не было светящегося ока, но был длинный черный перст, которым тень постоянно грозила перед самым носом перепуганного Сайласа. «Вот сейчас тень потребует, чтобы ей отдали светящийся глаз, увидит меня и потребует мою бессмертную душу - вновь с ужасом подумал Сайлас, - и тогда я пропал!».
- Эй, отвечай же! – вновь потребовали тени у вдруг очнувшегося от сна Сайласа. Обессилевший и перепуганный, он ничего не ответил.
- Ей, любезный, отвечай! Да очнись же! – требовали тени. А толстая тень, та самая, которая, видимо, была предводителем, пребольно ткнула Сайласа своим то ли пальцем, то ли тростью в бок.

Конец первой части.


Одна история из жизни достославного капитана Сайласа по прозвищу "Счастливчик Таллер"

Часть 2

Сайлас Таллер разомкнул очи и тупо глянул прямо перед собой. «Все-таки это был сон, - проворчала в голове Таллера, обрадованная таким исходом, тяжелая мысль, - привидится же такое!». Мысли в голове Сайласа были действительно тяжелые. Перед глазами плыли какие-то фиолетовые задницы, в ушах ржали кастрированные мулы, во рту противно пахло тухлой яичницей. Дико тошнило, а голова просто раскалывалась на части. Таллер, чувствуя мерзкую жажду, попытался осознать свое, образно выражаясь, местоположение в мироздании. Сайлас понял, что лежит на животе, причем на чем-то сыром, теплом и рыхлом. Подняв голову, он увидел прямо перед собой кусты. Как его зовут, он вспомнил, почти сразу, не напрягаясь, а вот почему он оказался в столь странном для него месте, где удивительно остро пахло мочой - все не мог взять в толк. «Я в лесу, - попытался начать здраво рассуждать Сайлас, - лежу на земле… Зачем..? Не знаю… Хм. В этом есть какая-то зловещая тайна!»
Его умозаключения прервал невежливый окрик: «Эй, сын кашалота и дворовой собаки, как тебя зовут, с тобой все в порядке?!».
Сайлас перевернулся на бок, стараясь сфокусировать свой мутный взгляд на говорящем. Двоясь и переливаясь багрово-алыми тонами, пред ним возвышались три фигуры мужчин с мушкетами в руках.
« Ах, да!- Продолжал вспоминать Сайлас. – Я в Дэрби. С ответственным заданием. Вероятно, кто-то ударил меня по голове, оттащил в лес, где обыскал, ограбил, изнасиловал и…Стоп! Надеюсь, до этого не дошло». Таллеру все ни как не могло прийти в голову, что он просто был мертвецки пьян. Мысли плясали. Люди, лес, оружие. Что-то до боли знакомое… Кажется вот! Радуясь, что истина где-то рядом, Сайлас хрипло выкрикнул, обращаясь к незнакомцам: «Ей, грибники-охотники! До Лондона далеко?!».
Капитан стражи Яков Аберлоу немного опешил. Потом с осуждением покачал головой. А еще спустя некоторое время ткнул, в целях профилактики, обитателя кустов ножнами шпаги в бок. Найденный бродяга был явно временно потерян для града и мира. Нетрезвый пьянчуга не отдавал себе отчета, что находится совсем не в лесу, и даже не в не в старой доброй Англии, и, честно говоря, даже не в Европе, а на другом краю Света - всего в десяти шагах от хода в таверну «Гром в котелке», что на острове... (Тьфу! Капитан сплюнул, вспомнил куда его судьба-злодейка забросила)... В объятиях кустов шиповника, где обычно справляли нужду забулдыги и завсегдатаи кабака. Вероятно, пьяный найденыш принадлежал к числу постояльцев этого неблагополучного заведения.
- Очнулся засранец, – с отческой нежностью в голосе, произнес сержант Пэтерсон, - обыскать его, сэр?
- Обыскать, обязательно обыскать, но сначала нужно бумаги у этого малого проверить.
- Ну да, правильно, а то вдруг испанский шпион или, того хуже, голландский торговый агент, гляди, как глазища свои фламандские вытаращил.
- Он случайно не того, - подключился к обсуждению судьбы Сайласа капрал Вуд, - не обделался ли разом, а? Фу, как от него воняет!
- Глаза у него действительно странные, и весь он желтый какой-то - продолжил Пэтерсон, - не облевался ли он табачными листьями? А ну, посветите, Вуд!
Сержант опустил фонарь к лицу Сайласа.
- Ну, сейчас мы тебя рассмотрим, кружево ты брабантское!
Яркий столп врезался в глаза Сайласа. Чистый и не замутненный земными грехами поток света произвел неизгладимое впечатление на бесстыдные глаза грешного Таллера. К фиолетовым полукружиям, вращающимся до этого в бездонных зеркалах души пьяного осквернителя кустов, добавился еще целый радужный спектр.
- Ну-ка, что там за пакет у него, - поинтересовался капитан Аберлоу, - Пэтерсон, проверьте.
Сержант попытался выхватить из цепких рук лежащего выше обозначенный бумажный пакет. Но, не смотря на жалкое телесное состояние, владелец пакета начал активно сопротивляться конфискации. Упершись ногами в коленки блюстителя, он соскальзывавшими, непослушными пальцами дернул на себя пакет, испачкав грязью чулок сержанта. Такое наглое противодействие законным мерам стражей порядка обескуражило патруль.
- Да отдай же! – крикнул Вуд. – Вот настырный!
Капрал дернул объект дележа в обратном направлении, переманив, таким образом, успех на свою сторону. Для закрепления достигнутого преимущества, стражник обратился за помощью к коллегам:
- Сэр Яков, мистер Пэтерсон, дайте ему по пальцам, чтобы отпустил, зараза!
Подсознательное желание Таллера не отдавать злополучный пакет подхлестнуло мыслительные процессы молодого человека и заставило его задуматься. А зачем он, собственно говоря, не хочет отдавать этот вроде бы невинный сверток, тем самым, настраивая против себя блюстителей порядка?
Новый поворот событий взорвал плотину памяти пьяного героя и открыл путь свежему потоку воспоминаний Таллера. Не взирая на натужный скрип тяжелых мыслей, разум Сайласа по крупицам начал составлять мозаику происшедших с ним событий, возводя хрупкую картину прошлого и реальности.

Конец второй части.